Неделя скорости: McLaren P1 GTR

Нервничать я начал дня за три. Пока не раздался телефонный звонок, я повторял себе, что P1 GTR – просто машина. С четырьмя колесами, мотором, сиденьями и рулем. Практически Mazda. Чего там бояться? Но потом заработал банк памяти, и голос спросил: “Ты же ездил на P1, это что, была просто машина? Давай вспомним, что такое 900 лошадей с задним приводом на мокром асфальте”. Пришлось согласиться, что нет, со смертоносной военной техникой у P1 больше общего, чем с автомобилем.

И тут позвонили из McLaren. “Мы посылаем человека, который покажет, как и что и устроит демо-заезд”. Иначе говоря, меня будут держать за руку, чтобы я не запустил два миллиона фунтов в стену в первом же повороте. “В любом случае, – продолжал голос с многозначительной паузой, – Бруно Сенна прилетает в…”

Не помню, что он сказал после. Помню, что в ступоре я вернулся в офис и сообщил, что McLaren посылает инструктора по вождению.

И вот с нами Бруно. Я пытаюсь слушать, но чувствую, как зашкаливают эмоции. Нет, только посмотрите на это крыло. Это 400 кг прижимной силы. Чистое безумие. Только что я наблюдал, как его спускают с автовоза. Мы все пришли посмотреть. Хотя на пит-лейне полно деликатесов, это – совсем другое дело. Это звезда. Важная персона. Хедлайнер.

Мы стояли, пока выгружали кабели, ящики на колесах и запчасти (барахла не меньше, чем у рок-группы), и смотрели, как гастрольный персонал McLaren размещался в боксе 19. И пока мои коллеги в изумлении присвистывали, глядя на инконелевые выхлопные трубы, тыкали пальцем в антикрыло (“Крыло-о-о!”) и трогали алюминиевые диски, обутые в слики Michelin (“Сли-и-ики!”), я ушел в уголок гаража оценить и впитать атмосферу. Подошел Чарли Тернер, который тоже любит такие вещи, и сказал: “Просто будь осторожен. Никто не ждет, что ты поедешь как Бруно. Кайфуй в свое удовольствие”. На что Том Форд заорал на весь гараж: “Он хочет сказать – только попробуй слить!”

И как быстро, интересно, мне нужно ехать? Сколько может показать экстремальный трек-кар? Нет никаких границ, только предел, поставленный самой физикой. Поэтому к 1000 л.с. добавляются гоночные слики, чтобы перевести тягу в скорость и знать, что колеса не сорвутся, когда мы разовьем 660 кг прижима на 240 км/ч. GTR развивает 240 км/ч трижды за круг. Круг занимает менее 93 секунд при средней скорости выше 170 км/ч. Все остальное здесь отстает минимум на 12 секунд.

P1 GTR собирают на конвейере в Уокинге рядом с обычным P1. Потом он едет в MSO (McLaren Special Operations) за несколько километров, где финиширует сборка. Но большая часть деталей общая: карбоновый монокок, алюминиевые подрамники, 3,8-литровый V8 и электромотор, спрятанный в левом блоке. Он питается от аккумуляторов за задними сиденьями и отдает тягу на вал перед коробкой.

Теперь электромотор мощнее на 24 силы (200 сил), а бензиновый ДВС – на 63 силы (800 сил). И, конечно, жир сожгли, где могли: неподвижному антикрылу не нужны гидравлические стойки, вместо стекла – поликарбонат (в том числе вместо лобового), и еще больше карбона. В общей сложности GTR легче на 150 кг. Пересмотрена геометрия подвески и узлы, хотя все осталось регулируемым.

И все-таки это автомобиль для трека. Хотя McLaren не так строг, как Ferrari со своими XX. Он позволит забрать машину домой. Но по натуре это трек-кар. Поэтому я здесь, и бывший пилот Ф-1 пытается меня успокоить…

Бруно Сенна – занятой человек. Кроме его работы в McLaren, он еще участвует в чемпионате Brazilian Stock Car и в “Формуле-Е”. Да, а в свободное время комментирует “Формулу-1” на Sky. Он сын сестры Айртона – Вивьен. Бруно начинал с гонок на картах с братом вокруг фермы, когда ему было пять или шесть лет. Говорят, Айртон сказал McLaren: “Думаете, я быстрый? Вы еще моего племянника не видели”. Сам Бруно не достиг высот в Ф-1: провел сезон с HRT в 2010-м, перешел в Renault в следующем году, а третий и последний сезон он провел в Williams. Он живет типичной жизнью гонщика в Монако, но недавно сменил свой Porsche GT2 на Polo GTI и вообще создает ощущение спокойного и дружелюбного человека. И быстрого, конечно.

“Нет, бояться совершенно нечего, – говорит Бруно (мировой парень). – Думаю, тебе он покажется дружелюбным”. Как-то “дружелюбный” не входит в число слов, применимых для P1. Мы смотрим на руль (он сконструирован на базе руля Льюиса из болида 2008 года). Обсуждаем управление, IPAS и DRS, устраиваемся, туго затягиваем ремни. Бруно собирается для начала прокатить меня по треку. Колеса, с которых сняты грелки, садятся на место под яростный визг гайковертов, убираются пневмодомкраты. По отмашке Бруно заводит GTR, и мы выезжаем.

И сразу вывод. ЭТО НЕВЕРОЯТНО!

В жизни Бруно нетороплив и обаятелен, но тормозит он последним из последних. Два раза он промахивал точку торможения в шпильке с двухсот семидесяти. Спасибо зонам вылета!

У нас с машиной небольшие проблемы. Спешу добавить, что не лично у меня, хотя когда Бруно впервые затормозил, я запаниковал. Кажется, семьдесят пять килограммов пассажирского веса расстроили развесовку, и АБС путалась, хватаясь то за одно колесо, то за другое там, где асфальт был не таким ровным. В результате мы не только безумно позднили с замедлением, но еще и ловили дергающуюся корму, как в ускоренном скандинавском флике. Это было… некомфортно.

Силы физики так велики, автомобиль такой норовистый, а Бруно так яростно рулит, что я в полной мере ощущаю свою бесполезность.

Бруно борется с машиной на виражах, топая по тормозам, выправляя занос стремительными, молниеносными движениями рук. Это меня в равной степени восхищает и ошеломляет. Все это нужно, чтобы устоять на четырех колесах??

Наконец все. Мне разрешают выпасть из GTR. Бруно извиняется за незапланированные экскурсы с траектории, винит во всем АБС и уходит болтать с инженерами. Я остаюсь в раздумьях о том, что мне предстоит. Скажу одно: GTR сверхъестественно устойчив на прямых, а на выходе из поворотов устойчив поразительно. У меня болит шея. Пять кругов перегрузок в 2,4 g меня сломали.

Итак, моя очередь. Решаю начать аккуратно, 2-3 круга знакомства с мощностью, сцеплением, тормозами. И со временем понимаю, что метался и боролся автомобиль только в руках Бруно. Со мной он поразительно великодушен. Даже милосерднее дорожного. Проблема с обычным P1 в том, что его перед легкий и точный, а сзади – кувалда в 915 сил, которая легко убивает шины. Это очень кайфово, но почти неуправляемо.

У GTR и зацеп под стать мощности. Я осторожничаю ровно две прямых и три виража. Именно столько нужно, чтобы полностью о-своиться. Потом ты начинаешь разгоняться, подсаживаясь на то, как перед держит дорогу, как резко автомобиль поворачивает, как понятно общается с тобой. И уже не нужно бояться педали газа, можно давить все больше, все раньше – кто бы подумал, что такое возможно.

На втором круге мне показалось, что на спуске кончается бензин. Но нет, это трекшн-контроль. Как McLaren умудрился сделать этот 1000-сильный автомобиль таким доступным для понимания? Он изумительно настроен. Ходовая информативна, руль приятен, ты всегда точно знаешь, где ты. Можно дойти до предела. Как это возможно в автомобиле, который прижимает к асфальту целый Nomad? Скорости безумные, просто бешеные, но GTR такой общительный и увлекательный, что ты можешь пользоваться всем, что у него есть, полагаясь на легкий снос передней оси, который скажет, что машине слишком трудно.

Я могу только предполагать, что электромотор работает. Слишком много шума, азарта, кайфа от мощности в верхах, чтобы захотелось попробовать низы. Единственный признак того, что он есть, – это отсутствие турбоямы. Ее просто нет. Только мгновенная, идеально выверенная приемистость. Единственное, чего я так и не постиг, – это тормоза. Не могу заставить себя тормозить так поздно, как Бруно, не могу так поздно входить в повороты.

Три миллиона баксов. За что?

Эта машина должна была напугать меня, но она вскружила голову. Я смеялся во весь голос. Это оружие для трека за два миллиона фунтов – классный, удивительно безобидный автомобиль. На третьем быстром круге я отстаю от Бруно всего на секунду. Он-то, конечно, не старался, но все равно приятно.

В боксах встречают улыбками: парни из McLaren счастливы, у меня ухмылка, как у маппета. Это лучшие двадцать минут в моей жизни (прости, дорогая). Все, теперь и помереть не жалко, лучше уже точно не будет.

ТЕКСТ: ОЛИВЕР МЭРРИДЖ / ФОТО: РИЧАРД ПАРДОН И РОУЭН ХОРНКАСЛ