Самый дальний бой

Константин Новацкий: Подмосковье – утопающая в тумане прихожая. По Волгоградскому проспекту, вчера еще широкому, как взлетная полоса, не протиснуться. А ведь при сегодняшней влажности (на глаз 190%) этот мир вряд ли мог так усохнуть за ночь.

Размеры перестали быть ориентирами утром, когда, отряхнув ботинок, я захлопнул за собой амбарную дверь самой большой серийной легковушки из тех, что можно достать на рынке. Заклокотал мотор Infiniti QX80, и мы с Алексеем вывернули на юго-восток. Едем по М-5 через Рязань, Пензу и вереницу городков с забавными названиями. Мы пообещали друг другу прибыть к месту до того, как истекут сутки. Конечно, если хватит налички на бензин, а проезжая часть будет достаточно широкой. Иными словами, это дальнобой. Точнее, стратегический выезд с дозаправками, поправляет Жутиков.

Отчего нам приспичило преодолеть 900 км и выцедить три столитровых бака QX80? Наша цель – кое-что очень, очень большое. Его мы хотим отыскать в Энгельсе, в Саратовской области. По нашим данным, именно там Россия хранит свои стратегические игрушки, по сравнению с которыми великан Infiniti покажется коробкой из-под леденцов.

Увидеть что-то заметно крупнее бескрайнего капота “восьмидесятого” становится навязчивой идеей. Ведь из его капитанской рубки, обитой бежевой кожей, даже фуры не кажутся огромными.

Любите большие цифры? 5,6-литровый V8 развивает 405 л.с. и 560 Нм, разгоняя трехтонный, официально восьмиместный (!) QX80 до сотни за 6,5 секунды. От земли до крыши почти два метра, 22-дюймовые колеса – самые большие из возможных. Не говоря уж о том, что 85 процентов остальных автомобильных крыш – на уровне наших дверных ручек. Обогнал ли ты грязный Peugeot или спихнул его с дороги, можно понять лишь по хрусту. Кажется, все же обогнал.

Постепенно опаска за чужое имущество мутирует в толстокожий пофигизм. Возможно, завтра мы станем первыми обладателями внедорожной громадины, которых унизили чем-то еще более грандиозным. Статуей Зевса Винтокрылого? Турбореактивным музеем Гуггенхайма? Ожидание встречи с летающими монстрами прогоняет усталость. Вперед, малыш, в ночь! Восемь часов до рассвета. А там придет черед пилота Жутикова.

Алексей Жутиков: Современные пацаны боятся армии, но завидуют отслужившим. Ведь служивший не боялся. Или боялся, но все равно через это прошел. То есть он чуть больше мужчина, чем ты. И пускай фуражка – не единственный признак мужественности, признайтесь, парни: есть у вас легкая зависть к мужикам в погонах? Нет? Значит, вы – айтишники. Родители в курсе?

Летчики – особая каста. Случайных людей в небе почти не бывает. А в военной авиации их не бывает совсем. Военный летчик может жить беднее гражданского, не видя мира во всем его разнообразии. Но когда под ним оживает многотонная машина, он – тот, кто может этот мир изменить. До неузнаваемости.

“Почему пошел служить на «95-й»?” – спрашиваем штурмана. “Отец на таком летал”, – улыбается он гагаринской улыбкой. “Может, прямо на этом же”, – шутит стоящий рядом пилот. Мы гогочем все вместе. Господи, как же уютно в этой кабине.

Ту-95. “Медведь”, как называют его америкосы. По мне он больше похож на гигантское насекомое. Наш Infiniti QX80 по ширине меньше лопасти его винта. И по цене, кстати, тоже. Даже когда “Ту” стоит на месте, по коже бегут мурашки. Стратегический бомбардировщик, впервые поднявшийся в небо в 52-м году (тогда же американцы совершили первый полет на своем B-52 Stratofortress), до сих пор стоит на вооружении РФ. Но с тех пор так эволюционировал, что назвать его “тем же” язык не повернется. Изменились движки, авионика, вооружение, даже аэродинамика. Остался только страх, который внушает 95-й. Мало кто хочет, чтобы русский “Медведь” заглянул к нему в форточку.

Миллионы пацанов мне завидуют. Немногим доведется побывать в кабине этого монстра. А я – вот он, сижу в кресле второго пилота и жму клавишу “Проверка” на верхней панели. Загораются контрольные лампы. Мы начинаем готовить борт. К слову о готовности дальней авиации: мы приятно удивлены. Керосин есть, борта исправны, полеты регулярны. В 90-е, самые сложные для страны годы, пилоты, бывало, летали по пять часов в год. Это депрессия, потеря навыков, смысла жизни. Сегодня летают по 300 часов и больше. И я вижу на их лицах уважение к профессии. “Да, – вздыхают коллеги, – когда смотришь на этих мужиков за работой, хочется жить в этой стране до конца”...

В задней кабине есть все, что нужно филантропу: одиночество и пушка

Так выглядит снаружи Задняя кабина. Кстати, из нее нельзя пройти в переднюю

Однако сейчас уже не до романтики: экипаж пристегнут и готов к запуску. Люк за нами задраен – мы остаемся в просторной кабине наедине с легким жужжанием ВСУ и щелканьем тумблеров. На самых низких частотах гулко просыпаются -соосные винты первого двигателя. Один за другим запускаются четыре движка, выходят на рабочие обороты. Самолет ощутимо качает. Здесь, в кабине, очень тепло и не особенно громко. А вот съемочная группа снаружи, кажется, попала в ад. Легкий мороз усилен вихрем от винтов, а от их грохота парни сходят с ума.

Командир корабля добавляет режим двум центральным моторам, снимает стояночный тормоз и дает правую педаль. Мы выкатываемся на рулежку, тряся на стыках носовым острием, торчащим на кабине, словно винтовочный штык. Это – топливоприемник. Вы наверняка в курсе, что наши стратегические бомбардировщики умеют дозаправляться в полете. Дело это тонкое, требующее навыков экстра-класса. Представьте, что в воздухе, где всегда есть ветер и течения, вам на запредельной скорости нужно подойти к танкеру и поймать носовой штангой небольшой конус. В кабине в это время все напряжены: опуская машину за скачущим конусом, экипаж иногда невольно создает невесомость. Поработай здесь – а потом расскажешь про тяжелую офисную жизнь...

Любой пилот поведает вам тьму историй. Вы будете охать, смеяться и переживать. А в конце каждой из них вам захочется в небо. Истории военных пилотов – отдельная тема. Тщательно опуская то, о чем говорить нельзя, они увлекают вас обыденными для них эпизодами, которые открывают несведущим новый мир. Командир корабля, решительный и нас-тоящий, спокойно рассказывает о том, как на “95-м” взлетает с полной загрузкой в летнюю жару. Тяжеленная машина разбегается очень долго, жиденький воздух не хочет брать “Медведя” за крылья и поднимать вверх. Отрыв происходит примерно за сто метров до конца полосы. “Неприятные ощущения”, – говорит командир. Да уж, наверное, не очень приятно на трех сотнях км/ч видеть конец полосы и сознавать, что у тебя на борту – вооружение и люди... Но эти люди, похоже, сделаны из жаропрочного сплава.

Ту-95 – самый экономичный бомбардировщик в мире. При фактической дальности примерно в 12 000 км и, тем более, с учетом дозаправок он может находиться в небе бесконечно, только топливо подвози. Рекорд беспосадочного полета – 43 часа. Кстати, роль воздушного танкера в наши дни выполняет Ил-78, модифицированная версия 76-го.

“Как же вы нужду-то справляете?” – спрашиваю. “А ты обернись, – говорит штурман. – Как раз за твоим креслом туалет.” Оборачиваюсь: за креслом – обычный унитаз, отделенный от кабины шторками. “Только им никто не пользуется, – продолжает штурман. – За все время по-большому в него сходили только раз. Почему? Ну, не знаю. Не ходим, и все. Да, и сорок три часа не ходим”.

Все же разговаривать в заведенном “95-м” сложно даже на холостых. Экипаж в гермошлемах, они общаются по внутренней связи и шум их не напрягает. А у меня шлема нет, поэтому, если я хочу что-то сказать командиру, приходится орать ему прямо в ухо. Командир двигает центральные рычаги управления двигателями. С задержкой раскручиваются винты. “Медведь” вразвалку катится по бетону.Регламентированная скорость движения по рулежке – 30 км/ч. Я стою в кабине во весь рост и держусь двумя руками: ощущение, что мы сидели на пятом этаже и вдруг дом поехал вперед. Новацкий в этот момент трогается на Infiniti и пытается улизнуть. Не каждый день видишь в зеркалах бомбардировщик: тут у самого стойкого шофера может случиться тахикардия. Наконец нужные кадры сделаны, мы закатываемся на стоянку и готовимся к знакомству со сверхзвуковым Ту-160. Знаменитым “Белым лебедем”, красивейшим из бомбардировщиков.

Самое большое, что я поднимал в небо, – Cessna-172 – распалась бы на молекулы, если бы “Лебедь” прошел рядом. Четыре двигателя “160-го” выбрасывают сто тонн газовоздушной смеси в секунду.

В его кабине ощутимо теснее – сказывается сверхзвуковая конструкция. Экипаж здесь вдвое меньше, чем в “95-м”, – четыре человека. И страшнее всего, должно быть, штурману, который сидит за командиром. Потому что перед ним – прибор радиолокационного обнаружения. Это контур самолета, обведенный световым кругом, который разбит на сектора. Какой сектор загорелся – с той стороны самолет “подсветила” наземная РЛС. Это значит – засекли. И, возможно, через секунду в тебя полетит ракета. У “160-го” есть и радиопомехи, и тепловые ловушки. Но ощущение, что ты на мушке у бесчувственной электроники, – не из приятных. А ведь любое дежурство, даже в нейтральной зоне – это поднятые истребители соседних стран и “подсветки” РЛС. Внутри бомбардировщика ты всегда под прицелом. Да, современному ракетоносцу не нужно заходить на территорию противника, чтобы отстреляться, – нужно лишь приблизиться на расстояние пуска. Но экипаж такого самолета все равно напоминает барабанщика, идущего в первом ряду атакующих.

Обе “Тушки” могут быть вооружены по-разному, но созданы в первую очередь для несения ядерных зарядов. Конечно, это оружие сдерживания. Если страна приняла решение использовать его по назначению – миру, скорее всего, конец. Ядерные боеголовки, спрятанные в брюхе такого монстра, – самые грандиозные и жуткие из всех человеческих созданий. И лишь две страны в мире могут позволить себе партию в эту грозную игру.

Американец Джон Ньюлин, служивший офицером-оператором истребительной авиации, писал о своей встрече с “Медведем” в 66-м году: “Я приблизился и пошел рядом с двигателем самолета. И не знал, что А-3 пристроился рядом по нашему правому борту. Нас сняли на пленку: я назвал это фото «Сэндвич». Всякий раз, когда я смотрю на него, у меня возникает вопрос: если бы я потерял управление и столкнулся с Ту-95, вызвало бы это третью мировую войну?.. Но в тот день целый час мы были не врагами в холодной войне, а просто летчиками, которые наслаждаются тем, на каких грозных самолетах летают”.

Да, война – дело политиков. Дело летчиков и самолетов – летать. Надеемся, небо даст нам шанс никогда не увидеть птичьей драки, а просто позволит себя любить.

ТЕКСТ: АЛЕКСЕЙ ЖУТИКОВ, КОНСТАНТИН НОВАЦКИЙ / ФОТО: КИРИЛЛ КАЛАПОВ